Бенджамин Франклин. Биография  - Уолтер Айзексон

Сотни секретных отчетов, отправленных Бэнкрофтом британцам, содержали важную информацию о коммерческих сделках, которые заключали американцы в Пасси, об их переговорах с французскими министрами, о датах отправки вооружения в Америку и о других важных военных решениях. Например, он сообщил об отплытии Лафайета в Америку в апреле 1777 года, перечислил имена отправившихся с ним французских офицеров и указал, что корабль Лафайета выйдет из испанского порта Сан-Себастьян и направится «прямо в Порт-Ройял в Южной Каролине». Он также предупреждал, что французы «направляют от восьми до десяти военных кораблей для защиты торговых судов колоний в прибрежных водах Франции и для вытеснения оттуда британских крейсеров», а в сентябре 1777 года добавил, что «четыре военных корабля вышли из Тулузы, чтобы присоединиться к флоту, стоящему в Бресте». В апреле 1778 года он сообщил, что французский адмирал граф Д’Эстанг отплыл из Тулона, чтобы принять участие в войне на стороне американцев, и что он «имеет под своим началом семнадцать линейных кораблей и фрегатов для уничтожения или нейтрализации английского флота». В письме, отправленном на следующей неделе, Бэнкрофт информировал, что «флот, находящийся в Бресте, готов», и указывал на возможность того, что известный французский маршал «граф Брольо готовится осуществить вторжение в Англию»[416].

Франклин и Дин настолько доверяли Бэнкрофту, что нередко тайно направляли его в Лондон для сбора информации. Он использовал эти поездки для передачи наиболее ценных результатов своих шпионских усилий британцам, а затем возвращался с информацией, которая выглядела ценной, но фактически была сфабрикована британской разведкой. Англичане настолько старались отвести от Бэнкрофта любые возможные подозрения, что во время одной из его поездок в Лондон для видимости арестовали его и поместили в тюрьму как американского агента. «Доктор Бэнкрофт арестован в Лондоне за переписку с нами и оказание нам помощи, — информировал Конгресс подавленный горем Дин. — Я переживаю за доктора Бэнкрофта больше, чем могу выразить словами». Всем показалось чудом, когда через несколько недель Бэнкрофта выпустили и позволили вернуться к прежней работе в Пасси[417].

Артур Ли быстро начал проявлять подозрительность в отношении его верности. «Репутация доктора Бэнкрофта как биржевого игрока прекрасно вам известна, — писал он Франклину и Адамсу после того, как узнал об очередной его отправке с секретной миссией в Лондон в феврале 1779 года. — Его образ жизни, открытое пренебрежение требованиями благопристойности и религии вам хорошо известны, как и его враждебность ко мне». Но важнее то, что Ли ссылался на материалы, указывающие на шпионскую деятельность Бэнкрофта: «Я располагаю доказательствами, позволяющими мне считать доктора Бэнкрофта человеком, совершившим преступные деяния в отношении Соединенных Штатов».

Так как Ли с параноидальной подозрительностью относился чуть ли не к каждому, то его сигналы обычно игнорировались. Однако подозрительность не помогла ему заметить, что его собственный личный секретарь также был шпионом. Среди документов, хранящихся в Британской библиотеке, имеется более десятка копий, снятых с самых важных писем Ли, а также докладная записка, информирующая главу разведывательной службы, что ее агент «выкрал дневник Ли и скопировал из него информацию»[418].

Но даже в такой обстановке Франклин по-прежнему исключал возможность наличия шпионов в своем окружении, хотя сразу по приезде был предупрежден о необходимости быть бдительным одной женщиной из Филадельфии, в то время проживавшей в Париже. «Вы окружены шпионами, которые следят за каждым вашим шагом», — писала она. С целью в большей степени превознести свои добродетели, чем обратиться к проблеме, он отправил ей ставший знаменитым ответ:

С одной стороны, ответ Франклина выглядит наивным, так как предательство Бэнкрофта ставило судьбу кораблей под угрозу. (Нет прямых свидетельств того, что какой-либо из них был впоследствии потоплен. Плавание Лафайета прошло спокойно, англичане не смогли действовать достаточно быстро, чтобы помешать проходу эскадры Д’Эстанга через Гибралтарский пролив, а Брольо так и не вторгся в Англию.) Но, с другой стороны, Франклин понимал, что делал, так как использовал предположения о наличии шпионов в своем окружении, чтобы после начала серьезных переговоров натравить англичан на французов.

Министр иностранных дел Франции граф де Вержен был профессиональным дипломатом. Он выглядел дородным, неряшливо одетым и лишенным претенциозности, но, по словам Сьюзен Мэри Элсоп, чья книга Yankees at the Court («Янки при дворе») очаровательно описывает ту эпоху, «был добрым и любящим человеком, умевшим проницательно оценивать людей». И действительно, с Франклином он был одновременно любезным и расчетливым. Вержен никогда не получил полного признания при дворе Людовика XVI, так как его жена происходила из буржуазного сословия, но сам он восхищался в ней рациональностью, присущей среднему классу, и, по-видимому, с удовольствием обнаружил эту черту во Франклине[420].

Вержен был реалистом в своих взглядах на международные отношения, которые кратко выразил в 1774 году, заявив: «Влияние каждой державы измеряется мнением о ее внутренней силе». Он также был ярым антибританцем, что помогло ему стать сочувствующим делу борьбы за независимость американских колоний.

Весной 1776 года, как раз накануне прибытия Франклина, Вержен подготовил для короля несколько предложений, в которых откровенно заявлялось, какой должна быть политика Франции: «Англия является естественным врагом Франции, причем врагом алчным, амбициозным, коварным, имеющим дурную репутацию; неизменной целью ее политики является унижение и уничтожение Франции». Для победы Америки, доказывал он, поддержка Франции необходима. В экономических и политических интересах Франции попытаться нанести ущерб Англии, поддержав новую нацию. Он представил эти предложения Людовику XVI и его кабинету, в который входил и контролер финансов Анн Робер Жак Тюрго, друг и поклонник Франклина. Встреча произошла в сверкающем золотом кабинете заседаний государственного совета в Версале.